А вот по дороге обратно, Фокина вознамерилась во что бы то ни стало, осуществить задуманное. Она всячески пыталась оказаться рядом со мной, а я всячески пытался оказаться подальше от нее. В итоге, мы будто два идиота просто скакали между пионерами, которые нестройными рядами топали в сторону корпуса. Стоило Маше нарисоваться где-то неподалёку, например, присесть, чтоб якобы застегнуть ремешок сандали, на самом деле, выжидая моего приближения, я моментально притормаживал шаг и начинал активно обсуждать с Ниной Васильевной будущий выпуск стенгазеты. Когда это произошло в пятый или шестой раз, Бегемот прикрикнула, чтоб я перестал маяться дурью. Потому что не может нормальный человек каждые несколько минут подходить и говорить об одном и том же. Если он, конечно, действительно нормальный.

К счастью, на момент психического припадка воспитателя, Нина Васильевна, кстати, была раздражена больше обычного, мы уже добрались до корпуса. Поэтому я шустренько проскользнул в спальню пацанов и не появлялся оттуда, пока Константин Викторович не позвал всех на улицу. Сквозь приоткрытую дверь видел, как Маша курсирует по коридору, периодически кидая взгляды в мужскую спальню, но войти она все же не решилась.

Естественно, Фокина искала возможности пообщаться. Она скорее всего пребывает в состоянии раздрая. Последнее доступное ей воспоминание — это их междусобойчик с Прилизанным, которого она активно погружала в гипнотическое состояние. И все. А дальше — доброе утро в родном отряде. Псионик, находящийся в Фокиной однозначно испытывает большое желание выяснить, какого черта случилось. По всем параметрам, в качестве источника информации подхожу только я.

Думаю, Маша, проснувшись, первым делом расспросила Селедку. Но той особо рассказать нечего. Кроме факта, что я занёс Фокину в спальню на руках, Тупикина больше ничего не знает. А это вообще ни о чем. Мало ли, какие события предшествовали нашему возвращению. Поэтому так и рвётся псионик получить возможность прижать меня к стенке, дабы узнать подробности. Но я пока такого желания не имею. Значит, перетопчется.

— Внимание! Построились и приготовились. — Константин Викторович окинул наш отряд растерянным взглядом.

Он по-прежнему был немного странненьким. Черт… Как бы у Прилизанного крыша не потекла после таких экспериментов.

Мы пришли на спортивную площадку, которая даже, наверное, претендовала на маленький, скромный, стадион. По крайней мере, выглядела она для спортивной площадки солидно. Беговые дорожки, снаряды для тренировок и сколоченная из досок трибуна с несколькими рядами для зрителей. Неплохо, прямо скажем. Не вообще, в целом, конечно. В целом — убого и скудно. Но я жил там, где очень многое сделано для удобства человека с использованием новейших технологий. По меркам этого места и этого времени, площадка просто отличная. Тем более, мне вообще по хрену, какие тут площадки. Я по-прежнему не оставляю надежды сбежать отсюда.

— Так… — Прилизанный вдруг быстро моргнул несколько раз подряд и как-то резко погрустнел. На нас он вообще уставился так, будто видит впервые. — Что я хотел…

— Так сказали, бег с препятствиями. Команду надо подобрать для соревнований по пионерболу. — Выкрикнул один из подростков.

— Вот дебиииил… — Свистящим шепотом протянул Мишин. — Надо было сказать, ничего Вы не хотели, Константин Викторович…

Толстяк оглянулся назад и показал активному подсказчику кулак.

— А Вася у нас ответственный… — Со злорадством добавил тут же пацан.

— Ах, да… — Костик тряхнул головой, будто это могло помочь собрать мысли в кучу. — Мишин, расставляй препятствия. Начнем, пожалуй…

Ну, мы и начали… Нет, часть пионеров даже неплохо бежала. А перепрыгивали они через барьеры ещё лучше. Пока не дошло дело до нас. Оставались я, Мишин, Богомол и еще парочка человек. Ряскин отделался в первых рядах бегунов, показав хорошие результаты.

Особенно, стало весело, когда пришла очередь Богомола. Он ломанулся вперед, как всегда молча и неожиданно. Просто без какой-либо команды сорвался с места и помчался вперед.

Наш неадекватный товарищ несся, высоко подкидывая колени своих длинных ног. Это напоминало побег жирафа-инвалида от льва. Когда Богомол добрался до финиша, он вообще упал на землю и принялся, тяжело дыша, трясти ногами. Типа, снимал напряжение с мышц. В реальности выглядел при этом, будто престарелый кот, у кото­рого случился эпилептический припадок.

Константин Викторович велел Богомолу отползти в сторону и не мешать остальным. Тот поднялся сначала на колени, потом встал в полный рост. А затем, совсем неожиданно, заорал «Ура!» и рванул в обратную сторону с та­ким видом, будто собирался кого-нибудь растерзать. Орать при этом не прекращал.

Ка­жется, Прилизанный слегка испугался. Пото­му что при виде Богомола, орущего во весь голос и бегущего вообще не туда, глаза вожатого стали как тарелки, и он поспешно отошел от стартовой линии подальше.

Должен признаться, Богомол действительно выглядел страшновато — орал, как будто его режут, ло­мился через поле, размахивая при этом обеими руками.

— Эм… У меня травма…– Проблеял пацан, который должен был бежать после этого неадеквата. Он демонстративно ухватился за икру, а потом тактично свалил в сторону.

В общем, не считая первых участников соревнования, среди которых, кстати, была и Фокина, дальнейшая часть мероприятия не задалась. Богомол, добежав до старта, развернулся и снова помчался к финишу. Стало понятно, он точно не собирается останавливаться. Видимо, его желание попасть в команду оказалось слишком сильным.

— Надо что-то делать… — Сказал Константин Викторович, а потом велел Васе перетаскивать барьеры на новое место.

Но никто из оставшихся уже никуда бежать не хотел. Поведение Богомола произвело на всех неизгладимое впечатление. Я вообще заподозрил, если честно, что он специально исполняет эту хрень, дабы оказать психологическое давление на соперников. Его целью было сократить количество желающих попасть в команду.

В итоге, единственный, кто не смог отказаться от бега — это ответственный за спортивную жизнь отряда Мишин. Тут Прилизанный упёрся намертво. Видимо, пошел на принцип. Зря. Костику один хрен пришлось дисквалифицировать Толстяка за то, что он огибал препятствия, а некоторые даже отодвигал в сторону. Да и бегом его корявую трусцу назвать было сложно.

— Ванечкин…

Я так увлекся всем происходящим, что потерял бдительность. Пока стоял, открыв рот, Фокина подобралась совсем близко и теперь дышала мне прямо в ухо.

Глава 13.2

Естественно, в сложившейся ситуации развернуться и убежать я уже не мог. Это выглядело бы как полнейшее идиотство. Да и могло столь странное поведение породить у псионика сомнения. А мне такого не надо. Мне сейчас только охотника на хвосте не хватает для полного счастья. Тем более, кем именно является этот охотник, что может, а что не может, не понятно. Ясно лишь одно, ему необходимо разыскать беглеца.

К тому же Фокина стояла совсем близко. Мне ее никак не обойти, не убрать с дороги.

— Слушаю тебя, Маша…– Пришлось изобразить на лице внимательное участие. Мол, что случилось? Чем могу помочь?

— Я хотела узнать…– Девчонка оглянулась по сторонам, проверяя, нет ли свидетелей у нашего разговора.

Все подростки были заняты и внимания на нас не обращали. Бо́льшая часть столпилась возле Константина Викторовича, который решал наиважнейший вопрос, кому посчастливится войти в состав команды. Впереди всех, само собой, лез Богомол. Костик каждый раз наталкиваясь на него глазами, морщился, словно от зубной боли и отводил взгляд. Но Богомол опять распихивал пионеров плечами и оказывался впереди, старательно намекая на свою кандидатуру.

Только Мишин сидел в стороне, на самом краю зрительского ряда, с унылым видом. У него был такое выражение лица, будто он не бегом занимался, а на своих плечах вынес человек двадцать из горящего дома. То есть вроде бы сделал серьёзное дело, но сил не осталось совсем.